День 24. Трехглавый

[otchenhoroshaja]

В поместье Драккирия всегда соблюдали обычаи
и чтили традиции - таков был закон или долг.
Идти туда миль восемьсот или 22 тысячи,
туда нет метро или транспортных ровных дорог.
Драккирия расположена на недосягаемом острове,
моря омывают песчаные пляжи и бьются о скалы.
И даже проворные путники и самые мудрые взрослые
ни разу дорогу в таинственный край не сыскали.
Приблизится к острову можно с небьющимся сердцем,
где будет могила твоя укрываться ряской и мхом.
Поэтому все королевства, что находятся по соседству
совсем не желали стать самым заклятым врагом
такому далекому царству, почти что и Трои,
свои корабли направляли десятой дорогой.
Но было у стен того острова пролито достаточно крови,
казалась Драккирия забыта, покинута Богом.
Была в том поместье на выданье юная Мэлори,
минул ей в прошедшую среду семнадцатый год.
И все ее сестры без зависти, искренне верили,
что будет судьба ее радостной, без забот,
что станет супругом ей самый желанный на острове,
что жизнь их полна будет счастья, любви, понимания.
А Мэлори речи сестер казались наивны и острые,
ей вовсе не льстило такое обилие внимания.
Посватался к Мэлори Уильям знакомый ей с детства,
он был симпатичен ей, надежный, не глупый.
И девушка завещала ему свое чистое сердце
и с ним проводила счастливейшие минуты.
Назначен день свадьбы и сшит подвенечный наряд.
Счастливые гости съезжались с востока и юга.
Но в день перед свадьбой был должен свершиться обряд.
Влюбленным в то утро запретно увидеть друг друга.
Из дальнего севера за соснами и туманами
трехглавый дракон прилетал, чтоб похитить невесту.
Жених в подтверждение, что он ее не обманывал,
был должен за ней отправляться к секретному месту
спасти ее с замка, плененную лютым чудовищем,
и в знак бесконечной любви сразится с драконом.
И Мэлори будет ему самым желанным сокровищем,
а чувство их крепкой любви скрепится законом.
И вот ее хрупкое девичье тело в лапах дракона
летит над морями, как-будто бы жертва у хищника,
а с уст вырываются в воздух крики и стоны,
как-будто бы эти страдания кому-то послышатся.
Они приземлились у замка холодного, царского.
Он шел впереди, она по его шла следам.
Бежать или прятаться - это затея напрасная,
ведь замок стоит на холме, а по кругу вода.
Ворота открылись, вошли они медленно в сад.
Такой красотой ее зрение не любовалось.
И пусть ей казалось, что хуже быть может лишь ад,
чем знать, что ты в когти дракона надолго попалась,
но здесь, как в раю, слыша звонкое пение птиц,
и видя, как розы всей силой тянутся к солнцу,
она улыбнулась, смахнув свои слезы с ресниц,
себе приказала, что Мэлори не сдается.
И что бы с ней ни было, как бы ее не терзали,
она будет стойкой и ждать своего жениха.
Она наклонялась вдохнуть ароматы азалий,
была неприветлива, грустная и тиха.
Трехглавый дракон не молчал, издавал тихий рык
и изредка клацал зубами - так поторапливал.
Невеста не знала звериный, драконий язык,
но делала, как он велит, чтобы он перестал.
Провел ее в замок, в огромный, роскошный зал,
наверное, здесь проводились драконьи балы?
Повсюду стояли цветы, на стенах по десять зеркал,
обеденный стол с позолотой, изысканные ковры.
Дракон зажег свечи огнем из трех пастей, камин.
А ей оставалось накрыть на двоих этот стол.
Как много же в комнатах и в коридорах картин!
И разве драконы едят шоколад, пьют вино?
Невеста дрожала, боялась сказать пару слов,
ходила, как призрак, боялась коснуться стола.
Ужасно быть пленницей без прочных цепей и оков
и среди огромного замка не знать своего угла.
Прошло две недели, а может четыре и пять.
Она выходила к цветам, подышать и немного поплакать.
- О, где же ты Уильям, если бы только мне знать...
Мне здесь одиноко, я, как брошенная собака.
К концу ноября она стала с ним говорить,
читала романы и сказки (нашла же в библиотеке).
Дракон ее слушал, просил ее повторить
абзац, где Ромео пришел среди ночи к Джульетте.
Она все читала, да пела нехитрые песни,
а он обнимал ее нежно крылом, словно мама птенца.
Казалось, что Мэлори и дракон всю жизнь были вместе
и этой истории начала нет и конца.
Он ей показал красоту высоты и морей,
летали над миром, смеялась, боялась упасть.
Но дни проходили, не видно нигде кораблей.
Неужто остыла их с Уильямом страсть?
Вот близятся зимние праздники. Снегом укутались
сады и моря и деревья, как-будто в цвету.
Дорожки все под слоем снега бессовестно перепутались,
но это не портило здесь зимнюю красоту.
Трехглавый дракон и Мэл (так ему больше нравится)
поставили ель у камина, нашли мишуру,
украсили замок. И Мэл уже не печалится,
как в первые дни, ждет чуда она по утру.
Любила ведь с детства она Рождество, свято верила:
желания, прихоти сбываются в этот день.
Ждала всё Уильяма, кому свое сердце доверила.
И грелась в объятьях дракона - отступала мигрень.
Дракон полюбил ее, такую веселую, смелую,
она ведь заботилась, кормила его и лелеяла,
и пусть Мэл наивной была, неумелою,
но только она в его доброе сердце поверила.
- Я знаю, ты вовсе не чудище, как в сказках, легендах,
как в нашем поместье твердят все, и сильно боятся.
Я тоже боялась, но видимо в твоих генах
добро, милосердие и человечность хранятся.
И ты человечней, чем многие из соседей,
с тобой я теперь не боюсь никакой высоты.
Но есть один страх, если Уильям приедет,
в живых тогда, кто сохранится: он или ты?
И эти слова заставили Мэл громко плакать,
а сердце трехглавого сжалось, как от меча.
- Я в море бы бросилась, но плохо умею я плавать.
Как больно! - рыдала она, чуть не крича. -
Но может же он не приедет? О чем только думала,
когда загадала желанье здесь видеть его?
Теперь , ты мне веришь, но поздно я передумала!
Желания каждого сбудутся в Рождество.
У нас есть лишь ночь. Может, ты улетишь или спрячешься?
Ведь я не хочу видеть ваше сражение, кровь...
Ты знал, когда больно, то кажется не наплачешься,
как-будто рекою выходит из сердца вся боль...
Дракон отошел и скрылся в далекой гостиной,
нет, он не от Уильяма прятался, а он нее.
О, знала бы Мэл, что драконы способны и сильно
любить и рыдать, как две тысячи долгих ручьев.
Трехглавый совсем не хотел быть пред ней уязвимым,
показывать слабости, счастью чужому мешать...
Что может он сделать в последнюю ночь для любимой?
Что может лишь он, а не Уильям? Звезды ей показать.
Взмахнул он тяжелыми, крепкими крыльями,
они полетели за горы, верхушки деревьев.
А звезды на небе, как-будто кувшинки-лилии
светили в ту ночь, как в последнее, как перед смертью.
Она восхищалась и радовалась, как в детстве,
кричала, что счастлива и гладила его шею.
Но если бы слышала, как бьется неистово сердце
у друга-дракона и, как голос твой его греет...
И если бы Мэл понимала драконий язык,
быть может, она поняла, тот драконий неистовый вой,
его необычный и громкий, неожиданный рык
кричал "Я так счастлив, я счастлив, я счастлив с тобой"...
Но близилось утро и прибыли корабли.
Пришел юный Уильям любимую выручать,
тем самым клянясь ей в своей бесконечной любви
и скоро должны будут в городе их обвенчать.
Дракон не бежал и не прятался, словно трус,
вступил в схватку с Уильямом на верную смерть.
Никто в тот момент не услышал слова из девичьих уст:
"Пожалуйста, ты не можешь, не смеешь ты умереть..."
Трехглавый убил бы любого, кто встал на пути.
Лишь Мэл знала: он слишком добрый и не эгоист.
Кто дал ему право любимых людей разлучить?
Над ним меч Уильяма на мгновенье повис.
Ослабил он хватку, поддался противнику, Мэл
должна быть с любимым и жить среди людей...
Как много в Драккирии пало неопытных тел,
сегодня драконье лежит у объятий морей.
- О нет! - тихий плач разрезал молчание.
И острым мечем не суметь сотворить эту боль,
когда для счастливого сказочного окончания
должна попрощаться ты с чувством глубоким - любовь...
Когда навсегда закрывает глаза тот, кем ты восхищалась,
когда эта сказка подходит к концу, закрывая все дверцы,
когда понимание приходит, что в самом начале
ты не тому отдала свое сердце.